ВОЕННАЯ СЛУЖБА ЛЕРМОНТОВА

ВО́́ЕННАЯ СЛ́́УЖБА Лермонтова началась с того дня, когда он был зачислен в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров унтер-офицером л.-гв. Гусарского полка —14 ноября 1832. Он знал, что здесь его ожидали «маршировки, парадировки», всевозможные ограничения свободы, связанные с воен. дисциплиной, но, приняв решение, он видел впереди не только забавы и пиры, но и долг — защиту родины. Л. было трудно расстаться с его «неблагодарным кумиром» — лит. карьерой, но путь был выбран. В окт. 1832 он писал М. А. Лопухиной: «...если будет война, клянусь вам богом, буду всегда впереди» (VI, 419, 707). В 1840 поэт доказал, что это не пустые слова.Было бы ошибочным считать, что Школа юнкеров ничего не дала Л.: он стал образованным офицером, обладающим широким кругозором, знанием воен. истории и основ воен. иск-ва. Однако муштра и запрещение читать худож. лит-ру сильно ему досаждали, и он мечтал о скорейшем выпуске в корнеты л.-гв. Гусарского полка. Произошло это 22 ноября 1834. Служба в полку состояла не только в обычных воен. занятиях, учениях, парадах, но и в обязат. посещении придворных балов. Правда, л.-гв. Гусарский полк значительно уступал в близости ко двору полкам Кавалергардскому и Конногвардейскому. Это порождало нек-рую разобщенность между кавалергардами и конногвардейцами, с одной стороны, и лейб-гусарами — с другой. 7-м эскадроном л.-гв. Гусарского полка, в к-рый был сначала зачислен Л., командовал Н.И. Бухаров — «столетья прошлого обломок... / Гусар прославленных потомок, / Пиров и битвы гражданин». В полку еще сохранились старые вольнолюбивые традиции.Это проявилось и в том, что к стих. «Смерть поэта» и к его уезжавшему в ссылку автору офицеры-гусары отнеслись сочувственно и собирались дать Л. по подписке прощальный обед. Однако М. Г. Хомутов — командир полка усмотрел в этом проявление протеста против царского приговора и не разрешил торжества. Было известно, что конногвардейцы и кавалергарды были на стороне Ж. Дантеса. И неслучайно позднее в «Кружке шестнадцати» из офицеров были только гусары.Вольнолюбивые традиции среди гусар способствовали развитию у Л. привязанности к полку. В «Тамбовской казначейше» поэт писал: «...и скоро ль ментиков червонных / Приветный блеск увижу я...» (лейб-гусары носили алые доломаны и ментики). Белая масть лошадей, присвоенная л.-гв. Гусарскому полку, навсегда стала любимой мастью Л. Службу он нес исправно, но не терпел педантизма в мелочах службы и быта. В издевательском тоне говорится об этом в поэме «Монго»: «...и не тянул ноги он в пятку, / Как должен каждый патриот...». Свой протест против бессмысленных требований вел. кн. Михаила Павловича (см. Романовы), командовавшего гвардией, Л. осуществлял то явкой на развод караулов с миниатюрной саблей, то — на великосветский бал с неуставным шитьем на обшлаге и воротнике вицмундира. За это Л. отправляли под арест. Но ни Школа юнкеров, ни «большой свет» не смогли заглушить лучших свойств натуры поэта.Период первой ссылки был важен для становления личности поэта-воина. На Кавказе он встретился с новыми людьми: это были скромные труженики войны и сосланные декабристы. Здесь Л. ощутил известное сочувствие к себе со стороны начальства и отсутствие постоянной слежки III отделения. Л. в 1837 являлся наблюдателем, а в 1840 прямым участником боевых действий против горцев. Отношение его к воен. действиям было противоречивым. С одной стороны, поэт всей душой был на стороне свободолюбивых народов Кавказа, однако, как Пушкин и декабристы, понимал, что у горцев нет надежды на завоевание полной независимости, и единств. выход состоит в присоединении к России (см. ст. "Валерик", "Спор"). В «Мцыри» Л. писал: «И божья благодать сошла / На Грузию! она цвела / С тех пор в тени своих садов, / Не опасаяся врагов, / За гранью дружеских штыков».По планам 1837 Нижегородский драгун. полк должен был принять участие только в рекогносцировке Главного Кавк. хребта, не связанной с боевыми действиями. Доброжелатели Л. — А. И. Философов, В. Д. Вольховский, П. И. Петров — стремились дать возможность поэту в боевой экспедиции 1837 заслужить «прощение». Их усилиями Л. освободили от поездки в полк и прикомандировали к отряду А.А.Вельяминова в экспедицию за Кубань. Однако непредвиденные обстоятельства нарушили эти планы. Весной 1837, когда экспедиция только еще готовилась, Л. заболел. Принято считать, что по этой причине он не принял участия в операции. Однако Л. знал, что его хотят не только направить в экспедицию, но и «подать» царю на смотре, назначенном в Анапе, а фактически проведенном в Геленджике 20—21 сент. 1837. Срок этот был определен заранее. Весеннюю экспедицию 1837 Вельяминов планировал так, чтобы до царского смотра войска могли отдохнуть и привести себя в порядок. Боевые действия начались 15 мая и закончились 2 сент. Рапорт о болезни Л. подал 13 мая. В конце мая он начал лечиться — принимал ванны в Пятигорске, встретился там с Вольховским и узнал о сроках экспедиции и смотра.Известно, что Л. прибыл в Тамань только в 20-х числах сент., узнал об отмене осенней экспедиции и из Ольгинского укрепления отправился в свой полк. Случайным ли было его опоздание на царский смотр в Геленджике или намеренным? Вряд ли состояние здоровья удерживало Л. Присутствовать на царском смотре он, очевидно, не хотел и принял по этому поводу твердое решение. Он предполагал быть в отряде после отъезда Николая I. Тем временем экспедиция была отменена. Л. направили в полк, во 2-й дивизион, осуществлявший наблюдение за всей Ширванской провинцией, — в Шемаху. К этому времени относятся поездки Л. с А.И.Одоевским и эпизод с перестрелкой в районе Кубы (см. Азербайджан).Месяцы, проведенные на Кавказе, сыграли большую роль в формировании мировоззрения поэта, в становлении его творчества. К тому же усилилась его неудовлетворенность воен. службой, созрело решение выйти в отставку и посвятить себя исключительно лит. деятельности. Благодаря хлопотам Е. А. Арсеньевой по представлению А. Х. Бенкендорфа 11 окт. 1837 Л. был переведен в л.-гв. Гродненский гусарский полк, в к-ром пробыл недолго. Л. не строил себе иллюзий в отношении места стоянки полка. В письме к П. И. Петрову на Кавказ от 1 февр. 1838 он писал о «приятном путешествии» в «великий Новгород, в ужасный Новгород» (VI, 442). Поэт ехал в Селищенские казармы Новгород. удела воен. поселений в 60 км от Новгорода; для него это — край древней вольности, воспетый декабристами, с одной стороны, и место аракчеевских воен. поселений — с другой. На места поселенных полков были поставлены части 2-й легкой кавалерийской дивизии, в т.ч. л.-гв. Гродненский гусарский полк, принимавший участие в подавлении восстания в Польше в 1830—1831. О кровавой истории Селищенских казарм Л., конечно, знал от С. А. Раевского, служившего в Департаменте воен. поселений.Л. назначили в 4-й эскадрон, к-рый формировал и к-рым командовал вплоть до ареста декабрист М. С Лунин. Поэт застал в полку 16 офицеров и десятки солдат в своём эскадроне, служивших вместе с Луниным. Селищенские казармы дважды в год — во время ледостава и ледохода по р. Волхову — были отрезаны от внешнего мира. В полку господствовали псевдогусарские традиции (картежная игра и выпивки), быстро надоевшие поэту. В окрестных деревнях продолжали влачить полунищенское существование п́́ахотные солдаты, свидетели и участники восстания воен. поселян.Командир полка Д. Г. Багратион-Имеретинский стремился сделать полк лучшим в России. Видимо, Л. исправно нес службу, только этим можно объяснить то, что ему дважды разрешили 8-дневный отпуск в Петербург. В конце апр. 1838 Л. возвратился в столицу, а 14 мая прибыл в л.-гв. Гусарский полк, квартировавший в Царском Селе. Он не терял надежды на отставку, нес опостылевшую после Кавказа плац-парадную службу, регулярно посещал балы, но чаще — среду литераторов. Участвовал в «Кружке шестнадцати».Столкновение и дуэль с Э. Барантом привели к унизительной процедуре допросов и суда, суровому приговору, переводу в Тенгинский пех. полк. Во время второй ссылки Николай I был беспощаден к Л. Царь выбрал для поэта Тенгинский полк, к-рый действовал на наиболее опасных участках. В 1840 предполагалось осуществить операции преим. на правом фланге Кавк. линии. Передовую линию было решено перенести с Кубани на р. Лабу, а пространство между этой рекой и Верхней Кубанью заселить казачьими станицами. Для этой цели был сформирован Лабинский отряд Г. Х. Засса и десантный отряд И. Н. Раевского. На левом фланге планировалось закрепление на Кумыкской плоскости и в Салатавии. Это было возложено на Чеченский отряд ген. А. В. Галафеева. Однако в 1840 инициативу в свои руки взяли горцы. Ранней весной они нанесли ряд ударов в Черноморье и овладели нек-рыми укреплениями. Уже в марте Шамиль осуществил воен. операции в Чечне. Как правило, рус. войска действовали с опозданием, давая возможность Шамилю распространить свое влияние на всю Чечню и даже окрестности Владикавказа. Операции рус. войск носили скорее карательный, чем боевой характер. Экспедиции 1840 себя не оправдали.Л. выехал из Петербурга 5 или 6 мая, 10 июня был в Ставрополе и добился назначения в Чеченский отряд Галафеева на левый фланг Кавк. линии. Стеснительные условия службы в качестве командира взвода 12-й мушкетерской роты Тенгинского пех. полка (поэт был определен по ходатайству К. К. Данзаса в его батальон), по-видимому, Л. тяготили. Он предпочел более свободную от повседневной опеки должность адъютанта в отряде Галафеева. Офицеры штаба — адъютанты, как их тогда называли — иногда прикреплялись заранее к к.-л. части боевого порядка, вели наблюдение за ее действиями, доносили об этом, а порой и сами организовывали действия этих частей. Так было, в частности, с Л. в бою на р. Валерик. Он был назначен для наблюдения за штурмовой колонной и должен был действовать в ее составе.Для выполнения такого поручения надо было обладать мужеством, хорошим кругозором, пониманием обстановки и решительностью. Служба таких адъютантов была сопряжена с большей опасностью, чем в строю. Так, в бою на р. Валерик потери в офицерах строевых частей составили 8%, а среди адъютантов ок. 20%. В Журнале воен. действий 20-й пех. дивизии ген. Галафеева отмечены случаи бессмысленной жестокости по отношению к горцам. Занятые аулы после ночлега предавались огню, поля вытаптывались. Так, 37-й и 39-й донские казачьи полки 1 и 2 июля 1840 вытоптали все поля по берегу р. Сунжи на 30 верст. Уклонившись от роли взводного командира пехотного полка, Л. избежал участия в карательной деятельности.Л. участвовал в операциях Галафеева предположительно с 29 июня, а согласно документам с 6 июля 1840. С 6 по 14 июля отряд действовал в Малой Чечне по маршруту: Грозная, Чах-Гери, Ахшпатой, Урус-Мартан, Гехи, Валерик (11 июля), Казах-Кичу, Грозная. В первой же операции Л. проявил себя инициативным офицером. Он выполнял свой долг «...с отличным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы» (Щеголев, в. 2, с. 100). В стих. «Валерик» сказано: «Все офицеры впереди... / Верхом помчался на завалы / Кто не успел спрыгнуть с коня...». За этот бой поэт был представлен к ордену Владимира 4-й степени с бантом, но командир корпуса снизил представление до ордена Станислава 3-й степени, к-рый Л. также не получил.Не достигнув решительного успеха в этой операции, Галафеев с опозданием направился на выручку ген.-лейтенанта Ф. К. Клюги фон-Клюгенау в Темир-Хан-Шуру. Выступив из Грозной 17 июля, Галафеев 9 авг. возвратился в Герзель-аул и приступил к строительству запланированного укрепления, прекратив на время боевые действия. Во время этой паузы Л. и др. офицеры получили кратковременные отпуска в Пятигорск и Кисловодск. В 20-х числах сент. 1840 Л. возвратился в отряд и с 27 сент. по 18 окт. участвовал в походе на Большую Чечню. В бою 10 окт. был ранен Р. И. Дорохов, командовавший «сотней» отборных конных бойцов. В дальнейшем она именовалась Лермонтовским отрядом. Л., приняв командование, проявил не только незаурядное дарование кавалерийского офицера, но и повседневную заботу о подчиненных, с к-рыми делил опасности боя и тяготы походной жизни (см. Лермонтовский отряд). Командующий конницей у ген. П. Х. Граббе, принявшего на себя руководство дальнейшими боевыми действиями, В. С. Голицын писал, что трудно было бы подобрать для этой «сотни» более подходящего командира. Л. «...был всегда первый на коне и последний на отдыхе...» (Щеголев, в. 2, с. 124). Голицын представил его к золотой сабле «За храбрость», что предполагало возвращение в гвардию.С 27 окт. по 6 нояб. Граббе совершил повторный, не оправдавший себя поход в Малую Чечню. Снова был бой на р. Валерик и опять отличился Л. С 9 по 20 ноября «Чеченский отряд» действовал в Большой Чечне. 20 ноября в Герзель-ауле состоялся смотр этого отряда воен. министром А. И. Чернышевым. Он нашел отряд в расстроенном состоянии, отменил зимнюю экспедицию и распустил войска на зимние квартиры. Л., проявившего себя отважным офицером, представили к двум наградам с переводом в гвардию.В конце 1840 Л. прибыл в Тенгинский пехотный полк. 14 янв. 1841 он отправился в отпуск в Петербург с надеждой на отставку. В столице Л. узнал, что его вычеркнули из Валерикского представления к наградам, подведя под общее положение. Из итогового представления за 1840 Николай I вычеркнул его сам. Но об этом стало известно после смерти поэта. Возвращаясь на Кавказ в 1841, поэт все еще собирался «...заслуживать себе на Кавказе отставку...» (VI, 458). В последних письмах бабушке от 9—10 мая и 28 июня 1841 опять задается вопрос: «выпустят ли» в отставку? (VI, 462). Не выпустили. П. А. Клейнмихель иезуитски ответил Е. А. Арсеньевой, что не советует поэту подавать прошение об отставке, а сам 30 июня 1841 передал предписание Е. А. Головину о запрещении царя отпускать Л. от «фронта» в Тенгинском пех. полку, т.е. от неотлучной строевой службы, чтобы не давать повода «отличиться».В письме к Арсеньевой от 9—10 мая 1841 Л. писал: «...кажется, прежде отправлюсь в Шуру, где полк, а оттуда постараюсь на воды...» (VI, 459). В это время ему была выдана подорожная в Темир-Хан-Шуру.Однако по пути к месту назначения поэт заехал в Пятигорск и получил там разрешение остаться на лечение. 15 июля 1841 Л. был убит на дуэли и только 12 авг. исключен из списков армии. См. ст. Чечня, а также карту "М. Ю. Лермонтов в Чеченском отряде (1840)».

С. Н. МалковЛермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл."; Гл. ред. Мануйлов В. А., Редкол.: Андроников И. Л., Базанов В. Г., Бушмин А. С., Вацуро В. Э., Жданов В. В., Храпченко М. Б. — М.: Сов. Энцикл., 1981